Уголовные дела в отношении судебных приставов

ПОБЕДИМ КОРРУПЦИЮ ВМЕСТЕ! Вы "ЗА"?

Этим вы значительно обезопасите себя от поступков, которые с большей вероятностью повлекут негативные последствия, чем предполагаемую выгоду.

Как ошибки системы превращают офицера в уголовника

В редакцию ПАСМИ обратилась бывшая сотрудница службы судебных приставов из Волгоградской области. По словам экс-дознавателя, ее осудили за преступления, которых она не совершала. Мы публикуем рассказ от первого лица Зухры Ибрагимовой.

Меня зовут Зухра Ибрагимова. До 6 июля 2016 года я работала дознавателем в районном отделе судебных приставов города Жирновска Волгоградской области. Почти сразу после увольнения на меня завели уголовное дело, обвинив в незаконном закрытии производств, к которым я не имела никакого отношения. К слову, все следователи, занимавшиеся моим делом, либо уволились сами, либо были уволены. Уголовное дело возбудили без предварительной проверки прокуратуры. А судья, вынося обвинительный приговор, сказал мне: «Легко отделалась».

История началась 28 апреля 2016 года: в конце рабочего дня к нам с коллегой подошла начальник Жирновского районного отдела Марина Суркова и поручила аннулировать старые исполнительные производства, которыми занимались другие приставы. Я на тот момент была только дознавателем и меня эта работа никак не касалась, поэтому я отказалась. В ответ услышала, что если указание не будет выполнено, то придется писать заявление об уходе. Пришлось согласиться. Работа, как нам объяснила Суркова, была чистой формальностью. То есть ни в какие организации документы не направлялись, просто надо было выполнить работу сотрудниц, которые находились на больничном. У нее как у руководства были электронные ключи от баз других приставов, она дала нам доступ к ним, выбрала производства, которые нужно было окончить по акту невозможности взыскания и ближе к трем часам ночи мы закрыли более 50 производств.

Самое интересное, что в дальнейшем следователи обвиняли меня в преступлениях именно по двум производствам. Оба касались снятия ареста с квартир. Обвинили только меня, несмотря на то, что вместе со мной и еще одной коллегой работала с производствами и Суркова. Следствие объяснило свою избирательность тем, что я якобы хотела повысить свой авторитет в службе. О каком авторитете могла идти речь, когда мне, будучи дознавателем, было все равно, кто и какими производствами занят? К моей работе это не имело отношения, и за них я не отвечала… Но это будет позже, а почти через три недели после произошедшего, 17 мая, меня просят завезти порядка 200 дел в кадастровую палату. То, что я согласилась, по мнению сотрудников Следственного комитета, является вторым моим преступлением…

Я и предположить не могла, что среди этих документов могут быть те производства, которыми мы занимались. Такое просто исключено в нашей практике. В работе приставов используется электронный документооборот и перевозить бумаги, которые касаются результатов взыскания долгов, нет никакой необходимости. Разве что вдруг произошел какой-то долгосрочный сбой. Но в тот день сбоев в системе документооборота ФССП не было. Мне было по пути, я собиралась в прокуратуру по своей работе и завезла документы в кадастровую палату.

Через несколько недель я ушла на больничный, а потом в отпуск. 19 июля, в первый день работы после отдыха, меня заставили написать заявление об уходе по собственному желанию. Новая начальница отдела долго орала на меня, ругала, как будто я совершила что-то преступное. Оказалось, что она написала на меня докладную сразу же, как приняла отдел. Когда я пыталась выяснить, что произошло, она начинала кричать еще громче. Присутствовавший при этом всем сотрудник прокуратуры пытался ее успокоить, говорил: «И так понятно, что она не виновата». На что получил ответ: «Пускай Следственный комитет решает». В конце концов, она потребовала от меня написать заявление «по собственному желанию». А 11 августа, когда я была у родственников в Дагестане, мне позвонил начальник Следственного управления СК Жирновского района Евгений Шубин, и сообщил, что 4 августа в отношении меня возбудили уголовное дело. Мы договорились, что вернувшись 22 августа, поговорив с адвокатами, я зайду к следователям.

Сразу после разговора с Шубиным я позвонила на горячую линию СКР, представилась, объяснила ситуацию, сообщила о своем местонахождении до 22 августа, оставила все контактные телефоны — свои и родных, а также повторила, что в назначенный день буду в кабинете следователя. Но приехав туда, узнала, что объявлена в розыск. Причем не в местный и не в региональный, а минуя все эти этапы, сразу — в федеральный розыск. Обвинили меня в том, что я незаконно сняла арест по исполнительным производствам. Причем в электронной базе (и это зафиксировано) аресты с этих квартир были сняты еще в 2015 году. Следователи не захотели даже слушать мои доводы о том, что я начала работать в Жирновском отделе в марте 2016 года и просто физически не могла получить на руки оба этих дела.

Под предлогом того, что я могу сбежать от следствия, меня сразу после допроса отправляют в изолятор временного содержания. Но через два дня судья отменяет мое задержание, потому что рапорт участкового, на который сослался следователь, был составлен на основании его наблюдений за 22 и 23 августа 2016 года. То есть, когда я находилась в СИЗО. Судье было смешно смотреть на аргументы участкового. Тем более имея на руках мои отличные характеристики с прошлого места работы, где я исполняла обязанности начальника районного отдела, и из Следственного комитета, где я работала помощником следователя.

Меня отпустили, но затем в течение полутора лет пытались заставить написать явку с повинной, угрожали, в моем доме проводились обыски, от моего отца требовали занести 300 тысяч рублей, якобы для того, чтобы прекратить весь этот кошмар. Следователи не обратили внимание на заключения экспертизы, показавшие, что ни под одним из документов нет моей подписи. Никто не проверял, где я находилась в дни совершения вменяемого мне преступления. А я была в это время у родных в Дагестане.

Бывшая начальница отдела заявляла, что не знала о том, что я закрываю производства. Это невозможно, потому что ни одно дело нельзя закрыть без согласия начальника отдела приставов… Система работает так: пристав готовит документы к регистрации, начальник отдела проверяет их через свою базу. После проверки документы утверждаются и заверяются электронной подписью. И лишь тогда, когда эта подпись начальника зафиксирована в федеральной базе, пристав может зарегистрировать документ, тем самым завершив по нему производство.

Бывает так, что внутренние приказы на обновление АИС ФССП исполняются не в срок. Регистрирующие органы, в свою очередь, тоже могут обновлять свою базу данных с нарушениями сроков или с нарушением целостности файловой системы. Поэтому электронная связь иногда нарушается или работает с ошибками. Из-за этого иногда направляются неверно сформированные электронные запросы и постановления, а в ответ — пустые электронные ответы. Во время сбоев отправка данных и получение на них ответа может занимать длительное время. Эти особенности работы системы тоже были проигнорированы следователями. И мне дали два с половиной года условного срока. Ни за что. И еще столько же запрещено работать на госслужбе. Мной прикрыли беспредел.

На суде Валентина Лукошкина, начальница, которая написала на меня докладную, заявила, что боится меня, обвинила меня в связях с бандитами, и поэтому требовала наказания «по всей строгости». К слову, ранее она работала в отделе ФССП Камышинского района Волгоградской области и была отстранена прокуратурой. Более того, о ней говорят как о руководителе, который может подставлять своих сотрудников и сдавать их в УБЭП.

Мой случай показательный. Дело в том, что служба приставов — эффективная структура. Проблема не в системе, а в тех сотрудниках, которые превращают работу в бизнес или инструмент для сведения счетов. Например, в том же Жирновске предприниматели или другие финансово обеспеченные должники, у которых есть незакрытые долги, могли за 10–15% от суммы взыскания закрыть свое дело.

Коррупция в ФССП встречается во всем, в чем она может проявиться: завершение производств вопреки нормам закона, продажа должностей, «умение не замечать» определенные действия должностных лиц.

Моему бывшему начальству надо было дать мне срок, и они это сделали. Поэтому и процессуальную проверку по моему случаю перед возбуждением уголовного дела не проводили. Просто передали в отдел по особо важным делам в сфере экономических преступлений против государства. Руководитель этого отдела Киричков говорил мне на одном из допросов: «Мы тебя и силой брали, и закрывали, и измором хотели взять. Но не получилось заставить написать явку и признание вины». А судья мне сказал: «Радуйся, что не посадили…Обычно по таким делам, что просит следователь, то и получают обвиняемые…». Перед этим судья ушел в совещательную комнату для вынесения приговора, а за ним туда вошел прокурор, который находился в совещательной комнате около часа!

Прокуратуры РФ

Удмуртская Республика

Главная Центральный федеральный округ Тамбовская область

Жердевским районным судом вынесен приговор по уголовному делу по обвинению судебного пристава-исполнителя в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 286 УК РФ (совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное наруше­ние прав и законных интересов гражданина).

В суде установлено, что в рамках проведения исполнительных действий по исполнительному производству о взыскании с одного из должников более 500 тысяч рублей в пользу взыскателя, подсудимая вынесла постановление о розыске счетов, принадлежащих должнику и наложении ареста на денежные средства, находящиеся на счетах должника.

Кроме того, судебным приставом–исполнителем были получены расписки от взыскателя о передаче ей должником денежных средств в размере 70 000 рублей в счет погашения задолженности.

Поскольку остальную сумму долга должник не возместил в срок, установленный для добровольного исполнения, подсудимая вынесла постановление о взыскании с него исполнительского сбора в размере 38 402 рублей, который, в соответствии со ст. 110 Федерального закона «Об испол­нительном производстве», взыскивается с должника только после удовлетворения в полном объеме требований взыскателя, в том числе возмещения понесенных им расходов по совершению исполнительных действий, возмещения иных расходов по совершению исполнительных действий.

В середине декабря 2015 года должник обратился к подсудимой с просьбой о снятии ареста с его счетов.

Несмотря на то, что отсутствовали предусмотренные законом основания для снятия ареста со счетов, подсудимая, преследуя цель показать эффективность проводимой ею работы по исполнению судебных решений, согласилась снять арест с указанных счетов, поставив при этом условие о погаше­нии должником исполнительского сбора в размере 38 402 рубля.

Как только должник оплатил исполнительский сбор, указанные денежные средства были зачислены на депозитный счет Жердевского районного отдела судебных приставов, после чего подсудимая неправомерно вынесла постановление о снятии ареста с денежных средств, находящихся на рас­четных счетах должника. Указанное постановление в тот же день было принято банком к исполнению.

Повторное постановление об обращении взыскания на денежные средства должника, находящиеся на указанных счетах в банке, было вынесено подсудимой только в начале марта 2016 года.

В период отмены ареста на счет должника были зачислены де­нежные средства, позволявшие в полном объеме пога­сить его задолженность перед взыскателем. Однако должник, воспользовавшись отменой ареста со счетов, совершил расходные операции, не связанные с удовлетворением требований взыскателя.

Неправомерные действия судебного пристава-исполнителя повлекли существенное нарушение прав взыскателя.

С учетом мнения государственного обвинителя, личности подсудимой, суд назначил ей наказание в виде штрафа в размере 40 тысяч рублей.