Человек нарушает закон когда закончить фразу

Когда человек нарушает существующие в обществе нормы, правила, законы, то его поведение в зависимости от характера нарушения называется девиантным, отклоняющимся, криминальным, уголовным и т. п. К основным формам отклоняющегося поведения принято относить преступность, пьянство, наркоманию, проституцию, самоубийство. Девиантное поведение относительно. То, что для одного человека или сообщества людей является отклонением, то для другого может быть привычкой.

Многочисленные формы отклоняющегося поведения свидетельствуют о состоянии конфликта между личностными и общественными интересами. Отклоняющееся поведение – это чаще всего попытка уйти из общества, убежать от повседневных жизненных проблем. Отклоняющееся поведение не всегда носит негативный характер. Оно может быть связано со стремлением личности к новому, попыткой преодолеть консервативное. К отклоняющемуся поведению могут быть отнесены различные виды научного, технического и художественного творчества.

Роберт Мертон (1910–2003) считает единственным типом недевиантного поведения конформность – согласие с целями и средствами их достижения. Он выделяет четыре возможных типа девиации:

1. инновация – предполагает согласие с целями общества и отрицание общепринятых способов их достижения. К «инноваторам» относятся проститутки, шантажисты, создатели «финансовых пирамид». Но к ним можно отнести и великих ученых;

2. ритуализм – связан с отрицанием целей данного общества и абсурдным преувеличением значения способов их достижения. Так, бюрократ требует, чтобы каждый документ был тщательно заполнен, дважды проверен, подшит в четырех экземплярах. Но при этом забывается цель – а для чего все это?

3. ретретизм (или бегство от действительности) выражается в отказе и от социально одобренных целей, и от способов их достижения. К ретретистам относятся алкоголики, наркоманы, бомжи, и т. п.

4. бунт – отрицает и цели и способы, но стремится к их замене на новые. Например, большевики стремились к уничтожению капитализма, частной собственности и замене их социализмом и общественной собственностью на средства производства.

Концепция Мертона важна прежде всего потому, что она рассматривает конформность и девиацию как две чаши одних весов, а не как отдельные категории.

В процессе наделения индивидуума клеймом «девианта» можно выделить первичную и вторичную стадии. Первичная девиация – начальное действие правонарушения. Оно даже не всегда замечается обществом, особенно если нарушаются нормы-ожидания (скажем, за обедом употребляется не ложка, а вилка). Вторичная девиация – процесс, в ходе которого после акта первичной девиации человек, под влиянием общественной реакции, принимает девиантную идентичность, то есть перестраивается как личность с позиций той группы, к которой его причислили. Социолог И. М. Шур назвал процесс «вживания» в образ девианта ролевым поглощением.

В рамках своей концепции Мертон отталкивается от того, что девиация возникает в результате аномии, разрыва между культурными целями и социально одобряемыми способами их достижения. Понятие аномии в науку ввел основоположник социологии девиантного поведения Эмиль Дюркгейм (1858–1917).

Под аномией Дюркгейм понимал состояние общества, когда отсутствует четкая непротиворечивая регуляция поведения индивидов, образуется нормативный вакуум, когда старые нормы и ценности уже не соответствуют реальным отношениям, а новые еще не утвердились. Главное для Дюркгейма в общественной жизни – социальная солидарность, и всяческие отклонения от нее он считает проявлением социальной дезорганизации. Дюркгейм подчеркивал необходимость именно социологического подхода к проявлениям социальной патологии как социально детерминированным явлениям.

Состояние аномии способствует усугублению различных форм девиантного поведения. Вообще же общество без социальной патологии невозможно. Дюркгейм считает, что преступность – нормальное явление потому, что общество без преступности невозможно.

Толкотт Парсонс объяснял аномию, а следовательно, и возникновение девиантных мотиваций невыполнением ожиданий. Поведение индивида может не соответствовать ожиданиям окружающих, равно как и окружение не всегда совпадает с ожиданиями индивида. В результате возникает напряжение как психологическое состояние личности (фрустрация) и напряженность в отношениях с другими людьми. Реакция индивида на фрустрирующие факторы бывает приспособленческой либо отчужденной, активной либо пассивной.

Теории девиантного поведения

Самыми первыми теориями девиантного поведения были биологические теории. В их основе лежало предположение, что некоторые люди плохи от рождения, имеют врожденные личностные изъяны, которые обусловливают их антиобщественное поведение.

Итальянский психолог Чезаре Ломброзо (1835–1909) предложил теорию врожденного преступника. Он был убежден, что вследствие генетических особенностей врожденные преступники не могут обуздать свои инстинкты. Исправить этих людей практически невозможно.

Американский врач Уильям Шелдон (1898–1977) подчеркивал важность изучения строения тела человека для прогнозирования его поведения, поскольку определенное строение тела означает определенные личностные качества.

В основе психоаналитических теорий лежит изучение конфликтов, происходящих в сознании личности. Согласно теории Фрейда, у каждой личности под слоем активного сознания находится область бессознательного – это наша психическая энергия, в которой сосредоточено все природное, первобытное. Человек способен защититься от собственного природного «беззаконного» состояния путем формирования собственного Я, а также так называемого сверх-Я, определяемого исключительно культурой общества. Однако может возникнуть состояние, когда внутренние конфликты между Я и бесознательным, а также между сверх-Я и бессознательным разрушают защиту и наружу прорывается наше внутреннее, не знающее культуры содержание. В этом случае может произойти отклонение от культурных норм, выработанных социальным окружением индивида.

В соответствии с социологическими, или культурными, теориями индивиды становятся девиантами, так как процессы проходимой ими социализации в группе бывают неудачными по отношению к некоторым вполне определенным нормам, причем эти неудачи сказываются на внутренней структуре личности. Когда процессы социализации успешны, индивид сначала адаптируется к окружающим его культурным нормам, затем воспринимает их так, что одобряемые нормы и ценности общества или группы становятся его эмоциональной потребностью, а запреты культуры частью его сознания. Он воспринимает нормы культуры таким образом, что автоматически действует в ожидаемой манере поведения большую часть времени. Ошибки индивида редки, и всем окружающим известно, что они не являются его обычным поведением.

Интеракционистское направление в рамках социологического подхода представляют Танненбаум, Беккер, Лемерт, Гофман, Хофнагель и др. Они объясняют девиантное поведение негативной социальной реакцией, стигматизацией (клеймением), «наклеиванием ярлыков» на лиц, чье поведение отклоняется от норм.

Конфликтологический подход к проблеме девиации представлен «радикальными криминологами». Они отвергают все теории преступности, трактующие девиацию как нарушение общепринятых законов. Некоторые конфликтологи утверждают, что законы и деятельность правоохранительных органов – это орудие, которое правящие классы используют против тех, кто лишен власти. Отсюда следует, что «радикальная криминология» не интересуется, почему люди нарушают законы, а занимается анализом сущности самой законодательной системы.

Основные формы девиантного поведения:

Самоубийства. Одной из главных причин, влияющих на самоубийство, Владимир Бехтерев называл систему образования, которая развивает в школьниках пессимизм, неврастению, попирает «лучшие общественные и человеческие идеалы». Российские исследователи обращали большое внимание на дефекты нравственного развития личности в генезисе суицидального поведения, связывали эпидемии самоубийств с кризисом нравственности и утратой смысла жизни. Они же обращали внимание на необходимость общественных усилий для предупреждения суицидального поведения.

Проституция. Исследования по истории проституции, ставшие классическими, были предприняты такими авторами, как Блох, Дубошинский, Тарновский, Обозненко, Клевцов и др. В результате опросов были получены сведения о мотивах занятия проституцией, возрасте первых половых контактов проституток, заболеваемости среди них, а также о коррумпированности полицейских чинов, закрывающих глаза на всевозможные нарушения нормативной регламентации занятия проституцией и содержания публичных домов.

Гомосексуализм. Хотя природа гомосексуальной ориентации до сих пор остается предметом дискуссий, гомосексуализм традиционно рассматривается и как вид девиантного поведения. Очевидно, что хотя бы ситуационный гомосексуализм (в местах лишения свободы, в закрытых учебных заведениях, в армии и на флоте) не безразличен к социальным факторам. Тарновский предложил различать гомосексуализм врожденный и приобретенный в результате внешних влияний.

Наркотизм. Первые отечественные исследования наркотизма относятся к концу XIX (Моравицкий) и началу XX в. (Левитов, Сикорский). Моравицкий делит потребителей наркотиков на привычных и случайных. Тесную связь наркотизации населения с социально-бытовыми условиями подчеркивает Шоломович.

Преступность. Преступность всегда считалась самым опасным видом «социальной патологии». Российские исследователи в начале XX века пришли к мнению, что причины преступления коренятся не только в личности преступника, но и в обществе, поэтому нельзя считать преступление исключительно актом «свободной воли» преступника (постулат классической школы уголовного права), рассчитывать на наказание как единственное или главное средство контроля над преступностью. По классификации Жижиленко, криминогенные факторы находятся в окружающей природе, в индивидуальных особенностях личности, в условиях социальной среды. Другое направление криминологической мысли начала прошлого века – клиническое, сосредоточивавшее внимание на индивидуальных, личностных факторах преступности (Браиловский, Бруханский, Познышев). В те годы было проведено много прикладных, эмпирических исследований с использованием разнообразных методов. В результате были созданы «портреты» детоубийц (Гернет), насильников (Бруханский), хулиганов и поджигателей (Сегалов) и др.

Становление отечественной социологии девиантного поведения приходится на конец 70-х – начало 80-х гг. прошлого века, когда сложилось несколько исследовательских центров девиантного поведения: при Ленинградском государственном университете на базе Института социологических исследований АН СССР и т. д. В рамках социологии девиантного поведения начинают формироваться относительно самостоятельные научные направления: социальный контроль и социальная работа, военная девиантология.

Всем известна старая русская поговорка: от сумы и от тюрьмы – не зарекайся. Конечно, нет людей, мечтающих с рождения стать преступниками, однако жизнь – штука сложная, и иногда человек попадает (а чаще – загоняет сам себя) в такие ситуации, из которых выйти можно лишь переступив общественные нормы и правила, проще говоря – законы.

Почему же это случается? На протяжении истории человечества существовали индивиды, попирающие общественные нормы, и так же на протяжении всей своей истории люди пытались понять, почему это происходит, поскольку понимание причин – лучшее средство для минимизации последствий. К пониманию этому человечество шло с переменным успехом: от философствования античности – через бездумную карающую жестокость средневековья – и к более или менее современным попыткам проникнуть в причинно-следственные связи криминальной психологии.

Первым исследователем, выдвинувшим теорию, объясняющую, почему люди становятся «на кривую дорожку», был Ч. Ломброзо, создавший знаменитый в свое время труд «Черты врожденного преступника». Эта теория была, что называется, биологизаторской. Согласно ей, люди становились преступниками не под влиянием жизненных коллизий, а по некоему врожденному предопределению: определенная конституция, форма черепа, рук и прочих анатомических особенностей словно бы детерминировала поведение человека.

Данную концепцию можно было бы считать относительно безобидной (хотя и научно некорректной: исследования последующих лет не подтвердили наличие связи между анатомическими параметрами и преступным поведением), если бы не слишком рьяные попытки безвариантно идентифицировать как преступника любого, чья форма черепа «выдавала» его преступные наклонности.

Еще одним направлением можно считать ряд «социальных» идей, согласно которым преступность возникает:

– вследствие обострения социальных напряжений – преступность достигает пиков, когда и само общество максимально дезорганизовано и социально ослаблено;
– вследствие погружения человека в определенную субкультуру – что ведет к накоплению у личности соответствующих норм и ценностей: вот почему пребывание в «местах не столь отдаленных» свыше 2 лет накладывает практически неизгладимый отпечаток на любого человека, и почему сами заключенные называют места отбывания наказания «институтом повышения квалификации».

Эти теории, в отличие от биологизаторской теории Ломброзо, гораздо полнее объяснили причины возникновения преступности как таковой, причины ее всплесков и спадов. Но не давали ответа на вопрос, что именно толкает данного конкретного человека в определенных обстоятельствах именно на нарушение общественных норм – в то время как другой человек в той же ситуации найдет иной, социально приемлемый выход.

Для понимания этих причин криминальные психологи разработали психологические концепции – теории нейтрализации социального контроля и теории мотивации криминального сознания и преступной деятельности.

Итак, почему же «тормоза и барьеры» общественной морали и совести перестают работать и сдерживать человека? Причин здесь несколько:

– первая причина – сознательное или бессознательное искажение социальных норм человеком, вследствие чего «диапазон приемлемости» поступков значительно расширяется за счет введения так называемых «смягчающих обстоятельств»: объяснения своего поведения неподконтрольными силами типа влияния семьи, алкоголя, наркотиков и «пагубного влияния среды»;

– вторая причина – отрицание вреда от содеянного для других и понимание своего, скажем, хулиганского поведения как простого озорства, мальчишества («Я не угнал машину, я просто взял ее покататься!»);

– третья причина – восприятие жертвы преступления как объекта справедливого возмездия (привет Юрию Деточкину!) – своеобразная мотивация Робин Гуда;

– еще вариант – осуждение самих осуждающих, то есть выступление с риторическим вопросом: «А судьи – кто? Кто установил все эти правила игры? Да вся верхушка общества – сами воры и мошенники, не им меня судить!»;

– и, кроме всего прочего, возможна апелляция к высоким обстоятельствам и обязательствам: узы дружбы (или крови) превыше всего (к примеру, человек убивает потому, что спасает друга или мстит за родственника).

А что же можно сказать о мотивах, толкающих человека на преступление, помимо классической формулы выгоды? Мотивация может быть очень различной:

– защитная: когда поведение жертвы расценивается как угрожающее своим (либо своих близких) благополучию, здоровью и даже жизни. Именно таким мотивом может руководствоваться женщина, доведенная до отчаяния многолетними издевательствами мужа-алкоголика и убившая его после очередной ссоры; теми же мотивами руководствуются люди, убивающие шантажистов, а также жертвы насильников, которым «посчастливится» от защиты перейти к нападению;

– потребность в самоутверждении, в повышении своего уровня, статуса, самооценки. Низкий уровень самооценки ведет к агрессивному поведению в отношении других с целью компенсировать чувство собственной неполноценности за счет принижения других. Самоутверждение человека, как правило, происходит в рамках ценностей референтной группы. И если подросток попадает в «дурную» компанию, где на спор, в качестве «обряда инициации» вешают дворовых собак или «подрезают» первого же прохожего определенного пола, возраста или в одежде определенного цвета – то, стараясь выглядеть не просто своим, но и героем этой группы, он идет на зверские и совершенно, казалось бы, лишенные личных мотивов преступления;

– мотивация замещения объекта также немаловажна. Иногда тот, кто нанес обиду, совершенно недостижим для «возмездия», однако обида эта так сильна, что человеку просто необходимо бывает получить разрядку. Не все умеют делать это цивилизованными способами: банально идти в тир либо выбирать пути посложнее – ставить рекорды в спорте, добиваться общественных и профессиональных вершин «назло обидчику». Нередко такая сублимация обиды человеку недоступна, и тогда он идет по другому пути: ненавидя с детства суровую и несправедливую мать, он «отыгрывается» на всех похожих на нее женщинах, возникающих на его пути; не имея возможности дать в морду оскорбившему его начальнику, человек избивает до полусмерти ни в чем не повинного прохожего…

– игровая мотивация возникает у человека при недостатке эмоций, реальных переживаний, риска. Это такие не наигравшиеся в стрелялки великовозрастные дети, которым хочется почувствовать себя крутыми парнями. Понимание того, что за любой риск надо быть готовым платить, к ним не приходит, увы, до старости…

– и, наконец, мотивы самооправдания: нахождение всех тех уважительных причин, о которых мы говорили выше – от «не мог поступить иначе» до «а судьи кто?».

Словом, причин, по которым человек «сходит с пути истинного», увы, много. Однако лишь от нас самих зависит, пойдем ли мы на поводу у обстоятельств, «у судьбы», или же найдем в себе внутренние силы противостоять злу (прежде всего – злу в себе самом), не становиться в позу «добра с кулаками» и «воинствующей справедливости». Потому что не только глупость, жадность и злоба – главные пороки человечества, но и чрезмерно благими намерениями вымощена, как известно, дорога в ад.

Автор: Haтaлья Пpoцeнкo
Просмотров страницы: 2126

Всем известна старая русская поговорка: от сумы и от тюрьмы — не зарекайся. Конечно, нет людей, мечтающих с рождения стать преступниками, однако жизнь — штука сложная, и иногда человек попадает (а чаще — загоняет сам себя) в такие ситуации, из которых выйти можно лишь переступив общественные нормы и правила, проще говоря — законы.

Почему же это случается? На протяжении истории человечества существовали индивиды, попирающие общественные нормы, и так же на протяжении всей своей истории люди пытались понять, почему это происходит, поскольку понимание причин — лучшее средство для минимизации последствий. К пониманию этому человечество шло с переменным успехом: от философствования античности — через бездумную карающую жестокость средневековья — и к более или менее современным попыткам проникнуть в причинно-следственные связи криминальной психологии.

Первым исследователем, выдвинувшим теорию, объясняющую, почему люди становятся «на кривую дорожку», был Ч. Ломброзо, создавший знаменитый в свое время труд «Черты врожденного преступника». Эта теория была, что называется, биологизаторской. Согласно ей, люди становились преступниками не под влиянием жизненных коллизий, а по некоему врожденному предопределению: определенная конституция, форма черепа, рук и прочих анатомических особенностей словно бы детерминировала поведение человека.

Данную концепцию можно было бы считать относительно безобидной (хотя и научно некорректной: исследования последующих лет не подтвердили наличие связи между анатомическими параметрами и преступным поведением), если бы не слишком рьяные попытки безвариантно идентифицировать как преступника любого, чья форма черепа «выдавала» его преступные наклонности.

Еще одним направлением можно считать ряд «социальных» идей, согласно которым преступность возникает:

— вследствие обострения социальных напряжений — преступность достигает пиков, когда и само общество максимально дезорганизовано и социально ослаблено;
— вследствие погружения человека в определенную субкультуру — что ведет к накоплению у личности соответствующих норм и ценностей: вот почему пребывание в «местах не столь отдаленных» свыше 2 лет накладывает практически неизгладимый отпечаток на любого человека, и почему сами заключенные называют места отбывания наказания «институтом повышения квалификации».

Эти теории, в отличие от биологизаторской теории Ломброзо, гораздо полнее объяснили причины возникновения преступности как таковой, причины ее всплесков и спадов. Но не давали ответа на вопрос, что именно толкает данного конкретного человека в определенных обстоятельствах именно на нарушение общественных норм — в то время как другой человек в той же ситуации найдет иной, социально приемлемый выход.

Для понимания этих причин криминальные психологи разработали психологические концепции — теории нейтрализации социального контроля и теории мотивации криминального сознания и преступной деятельности.

Итак, почему же «тормоза и барьеры» общественной морали и совести перестают работать и сдерживать человека? Причин здесь несколько:

— первая причина — сознательное или бессознательное искажение социальных норм человеком, вследствие чего «диапазон приемлемости» поступков значительно расширяется за счет введения так называемых «смягчающих обстоятельств»: объяснения своего поведения неподконтрольными силами типа влияния семьи, алкоголя, наркотиков и «пагубного влияния среды»;

— вторая причина — отрицание вреда от содеянного для других и понимание своего, скажем, хулиганского поведения как простого озорства, мальчишества («Я не угнал машину, я просто взял ее покататься!»);

— третья причина — восприятие жертвы преступления как объекта справедливого возмездия (привет Юрию Деточкину!) — своеобразная мотивация Робин Гуда;

— еще вариант — осуждение самих осуждающих, то есть выступление с риторическим вопросом: «А судьи — кто? Кто установил все эти правила игры? Да вся верхушка общества — сами воры и мошенники, не им меня судить!»;

— и, кроме всего прочего, возможна апелляция к высоким обстоятельствам и обязательствам: узы дружбы (или крови) превыше всего (к примеру, человек убивает потому, что спасает друга или мстит за родственника).

А что же можно сказать о мотивах, толкающих человека на преступление, помимо классической формулы выгоды? Мотивация может быть очень различной:

— защитная: когда поведение жертвы расценивается как угрожающее своим (либо своих близких) благополучию, здоровью и даже жизни. Именно таким мотивом может руководствоваться женщина, доведенная до отчаяния многолетними издевательствами мужа-алкоголика и убившая его после очередной ссоры; теми же мотивами руководствуются люди, убивающие шантажистов, а также жертвы насильников, которым «посчастливится» от защиты перейти к нападению;

— потребность в самоутверждении, в повышении своего уровня, статуса, самооценки. Низкий уровень самооценки ведет к агрессивному поведению в отношении других с целью компенсировать чувство собственной неполноценности за счет принижения других. Самоутверждение человека, как правило, происходит в рамках ценностей референтной группы. И если подросток попадает в «дурную» компанию, где на спор, в качестве «обряда инициации» вешают дворовых собак или «подрезают» первого же прохожего определенного пола, возраста или в одежде определенного цвета — то, стараясь выглядеть не просто своим, но и героем этой группы, он идет на зверские и совершенно, казалось бы, лишенные личных мотивов преступления;

— мотивация замещения объекта также немаловажна. Иногда тот, кто нанес обиду, совершенно недостижим для «возмездия», однако обида эта так сильна, что человеку просто необходимо бывает получить разрядку. Не все умеют делать это цивилизованными способами: банально идти в тир либо выбирать пути посложнее — ставить рекорды в спорте, добиваться общественных и профессиональных вершин «назло обидчику». Нередко такая сублимация обиды человеку недоступна, и тогда он идет по другому пути: ненавидя с детства суровую и несправедливую мать, он «отыгрывается» на всех похожих на нее женщинах, возникающих на его пути; не имея возможности дать в морду оскорбившему его начальнику, человек избивает до полусмерти ни в чем не повинного прохожего…

— игровая мотивация возникает у человека при недостатке эмоций, реальных переживаний, риска. Это такие не наигравшиеся в стрелялки великовозрастные дети, которым хочется почувствовать себя крутыми парнями. Понимание того, что за любой риск надо быть готовым платить, к ним не приходит, увы, до старости…

— и, наконец, мотивы самооправдания: нахождение всех тех уважительных причин, о которых мы говорили выше — от «не мог поступить иначе» до «а судьи кто?».

Словом, причин, по которым человек «сходит с пути истинного», увы, много. Однако лишь от нас самих зависит, пойдем ли мы на поводу у обстоятельств, «у судьбы», или же найдем в себе внутренние силы противостоять злу (прежде всего — злу в себе самом), не становиться в позу «добра с кулаками» и «воинствующей справедливости». Потому что не только глупость, жадность и злоба — главные пороки человечества, но и чрезмерно благими намерениями вымощена, как известно, дорога в ад.